Сейчас лежит у меня на руках мое сокровище... И теперь, спустя некоторое время после родов, когда отошли и послеродовые боли, думается мне, что ради такого счастья с розовыми щечками, ростом в 52 см можно было помучаться и побольше. Хотя тогда мне так не казалось...
Началось все утром 4 мая. К этому времени мои гинекологи в консультации уже стояли надо мной как две горы с сердитыми лицами, утверждая, что я перехаживаю и «пора бы уже родить давно» — шла 40-41 неделя. В общем, решила я поехать в роддом, тем более что спину и живот необычно тянуло...
Приехала туда, посмотрели меня в приемном, «помогли» немного. Благо, в этот день я попала на осмотр к заведующей. Смотрит она очень больно, но потом я поняла, что это ерунда.
В общем, все эти осмотры хорошенько меня «простимулировали», и с середины дня начались схватки. Сначала редкие и не слишком болезненные, потом все чаще и болезненнее... Я ходила спокойная и счастливая, болтала по телефону и радовалась, что скоро увижу малышку свою, станет легче.
Около 23 часов мне сделали клизму, и ровно в 00.00 я очутилась в родблоке. Тогда я поняла, что всем женщинам необходимо проводить экскурсию в родблок заранее, так как страх перед неизвестностью еще больше сковывает при виде всего этого... Мне, правда, было только интересно, так как я сама — медик и просто обожаю всякие медицинские штуки.
Привели меня в бокс, где стояла кровать простая, родильная, стол и множество всяких приборов. Я осмотрелась, спокойно легла и стала спать. Мой сон прерывался схватками, но они были более чем терпимые. Чуть позже меня начало трясти всю, и я ничего не могла с этим поделать. Не буду долго рассказывать, что схватки становились сильнее, а интервалы между ними — короче... Вы прекрасно об этом знаете. Часов до 4 утра я еще писала смски и разговаривала по телефону с мужем, которые так психовал, что не то чтобы уснуть, он сидеть на месте не мог, бедняжка мой, как же он пережил ту ночь! Особенно те 5 часов, которые я не писала и не отвечала...
После четырех утра мне резко стало хуже.... Особенно после того, как прокололи пузырь (но позднее в карте увидела — «раннее излитие вод»). Короче, телефон мне хотелось швырнуть об стену — писать и звонить никому не хотелось. Я стала выть, крутиться в кровати, просить обезболивание. Как назло, стали просыпаться друзья и звонили, и звонили... Или писали смс: «Чего молчишь? Как дела?»
Ко мне приходили все время разные акушерки, и каждая втолковывала что «роды надо отработать» (то же самое мне говорила накануне свекровь и, как вы понимаете, взбесило меня это страшно). Так вот, все хорошо, они все правы, но! Что это значит? Как это понимать? Ни одна зараза не объяснила.
Потом я изнасиловала одну акушерку вопросами «сколько еще это будет длиться». Как будто она знала... И она мне пообещала до половины восьмого. Нацелившись на часы, пролежала я еще часа 2 или 3 и, конечно, до половины восьмого не родила.
Пересменок. Все куда-то исчезли. Тут я чувствую... Узнала стразу! Это потуга! Как заору: «Меня тужит! Меня тужит!» Не то от неожиданности, не то от радости прибежал молодой парнишка, доктор, который просидел в родблоке всю ночь, ходил смотрел меня иногда. Посмотрел, сказал, что еще рано.
Лежу... И тут приходит моя спасительница. Она сразу подошла, осмотрела меня и четко и ясно объяснила, что надо делать. Я, конечно, выла, но уже была при деле!
Мы стали учиться тужиться. Олечка так хорошо помогала мне! Прижимала ноги к ушам, говорила, что надо делать... Когда она была рядом, мне как-то сразу становилось легче. Она была глотком воздуха в кромешной тьме боли и усталости.
Когда мы научились тужиться, и голова была рядом, мы быстро перелезли на родильный стол. Там прицепили на ноги бахилы и начали рожать. «Тужься! Какай!» Я изо всех сил напрягла диафрагму и стала выдавливать масю мою. Тут вижу, заходит в палату главный врач роддома. Прекрасный доктор! А за ним еще целая свита. «Куда они все поместились? Ночью бокс был меньше, кажется».
Он подошел, посмотрел и, недолго думая, лег мне на живот, помогая выдавить девчушку мою. А я все тужилась, потом почувствовала, как меня порезали и тогда вывели головку. Сразу стало легче. Тельце выскочило за секунды и... все.
«Почему не кричит?»- спросила я, не отличаясь оригинальностью. «Мы не даем,»- ответила Оля. И тут я услышала плач моей дочки. Странно, но я не плакала, когда ее положили мне на живот. Посмотрела и все. «Кто?» — спросила Оля, поднося к моему носу малышку. Я говорю: «Девочка». И потом быстро-быстро дочку одели и положили греться.
Потом родили мы послед, но это уже не очень интересно. Потом меня шила врач-ординатор, которая очень нервничала сама потому, что была беременна и не знала, что ей делать. И поэтому шила она больно, нервно и повышая голос, но это уже тоже не имеет значения. Потому что в нескольких метрах от меня лежала моя дочь!! Маленькая, волосатенькая (темненькая, в кого — непонятно, мы с мужем светленькие оба).
«Моя крошечка! Знай и помни всегда, я люблю тебя больше всех на свете! Тебя и папу! И никому не дам в обиду».
В послеродовой палате те 6 часов, которые нельзя вставать, я не могла уснуть, несмотря на то, что почти 2 суток не спала. Я просто смотрела на мою крошку, спящую в кроватке, и винила себя за плохое поведение. Ведь ей тоже было страшно...
