Я в Японии десять дней. Здесь, в приморском городе Ниигата, живут-поживают, работают, рожают детей мой сын Саша и моя невестка Таня. У меня тут два внука — Даше скоро шесть лет, Мишке всего 8 месяцев от роду.
Десять июльских дней. Если не вести счет, потеряешь ориентацию во времени. Жизнь приезжей бабушки, по роду своей деятельности привыкшей к смене лиц, суете, командировкам, здесь, в гостях у внуков, тиха и бессобытийна. Утро, день, вечер, ночь... Малыши проснулись, поели, поиграли, поспали, проснулись, поели... Вот и все события. Тут главная задача такая: плавно погрузившись в эту «воду», научиться в ней дышать. И — попытаться радоваться простым вещам.
Не привыкла быть бабушкой
Тебя здесь явно ждали. Считали дни до приезда. Потому что ты — не гость, а реальная помощь. Я ведь и сама хорошо помню свои первые месяцы материнства и чувство острого одиночества, когда во всем мире только ты и твой малыш, а все прочие родственники заняты важными делами — работой, встречами, крепким здоровым сном... А твое важное дело (растить малыша) — оно периодически только твое и больше ничье. Тотально твое. До запредельной усталости, до отчаяния и обиды.
Молодой маме всегда нужна помощь. В лице ее мамы или ее свекрови, т.е. меня. Ох, как мне не нравится слово «свекровь»! И поначалу сильно не нравилось слово «бабушка». Или «бабуля». Только появилась на свет внучка Даша, как все, не сговариваясь, сразу стали так меня называть. Я и сейчас, 6 лет спустя, не знаю, как надо было реагировать на это новое «звание». Протестовать? Ведь практически всех моих подруг внуки зовут по именам, и мне такой вариант видится вполне приемлемым и милым.
Смириться и привыкнуть? Я именно это и выбрала. Но тут не нажатие кнопки: раз — и смирилась. Я уже 6 лет смиряюсь и привыкаю. Может, потому проблема и стала процессом, что я живу далеко от внуков — в Хабаровске, откуда до Ниигаты целый день пути: самолет, две пересадки... И бабушка я не «нон стоп», а периодически — один-два раза в год по 2-3 недели.
Конечно, слово всего лишь обозначение. Но оно обозначает и первую трудность пребывания в совершенно новом для тебя качестве. И маленький человечек, которому ты — бабушка по сути, он и твой, и не твой. И ты, в отличие от его мамы, слитой с ним воедино, имеешь шикарную возможность взглянуть на все это со стороны, оценить масштаб происходящего и совершить (наконец-то!) поистине великое открытие: самая трудная женская работа — это растить детей!
Кроме того, что тебя здесь ждут и ты очень нужна, есть надежда, что оправдаешь ожидания, сделаешь все хорошо, действительно поможешь и, как знать, может, тогда простятся тебе грехи твоего материнства. Нет, конечно, не все. Но хотя бы доля. Долька. Доля дольки...
Тебя ждали, ты прилетела непривычно надолго — на два месяца. Выдержишь ли испытание? А подружки пишут в смартфон: «Растворись в этом счастье... Какая радость...»
Это и правда, и неправда, как неправда то, что внуки круглые сутки умиляют и радуют.
Отучить 6-летнюю внучку от памперсов — или знать свое место?
Нет, сперва напишу, что они умиляют и радуют. Это по умолчанию. И это одна из очень немногих истин, в которых не приходится сомневаться. Но любовь к внукам, твоя, бабушкина любовь, что ни день, проходит проверку. И нет экзаменаторов строже и беспристрастней, чем твои родные малыши.
...Даша меня ждала. Бросилась навстречу. Повела в свою спальню, попросила уложить ее спать. Утром, проснувшись, зашла, юркнула под мое одеяло, прижалась: «Расскажи что-нибудь смешное...»
Ей очень нравится слушать про маленького папу, как он учился говорить, и вместо «мяч» говорил «дяч», вместо «паук» «пукап», «бублик» у него был «булбик»... Посмеялись. Она мне рассказала про своего друга Ваню, как смешно он считает считалку...
В общем, первые дни была у нас с Дашей идиллия. Но есть новенький член семьи, Мишка. Малыш невольно оттягивает внимание, половинит некогда целое, еще совсем недавно всецело принадлежавшее Даше. Я не успеваю ей улыбнуться, кивнуть. Моя невестка Таня, дашина-мишина мама, заметила этот момент: «Она напрягается. Хорошо бы ей побольше внимания».
Вечером Даша сердито, без видимой причины: «Я буду звать тебя не бабушка, а баба!». И показала язык.
Это потом, пару дней спустя, я найду выход. А тут, застигнутая врасплох, сделала самое дрянное, самое никчемное из всего, что можно придумать — обиделась и назвала ее «внучка-злючка».
Ночью пошла по этой скользкой дорожке еще дальше. Что я, неразумная, сделала? Принялась будить спящую малышку и, сонную, высаживать на горшок. Мотив у меня был такой: «Девочке скоро 6 лет, она уже читает, пишет, в том числе и по-японски. И до сих пор ночью спасается памперсами или мочит постель. Немыслимо!».
Мама Таня так отнюдь не считала, убежденная, что в эпоху памперсов можно, не заморачиваясь «ночными пописами», ждать, когда ребенок сам, в своей голове, решит эту проблему.
Таня сдалась лишь под моим напором. Дашка стала спать без памперсов. Они остались в прошлом. А в настоящем — ночные неприятности: мокрая попа, мокрые простынка, клеенка и даже — насквозь — матрасик.
И вот приезжая бабушка, настойчиво и не встречая взаимности, свирепо будит в ночи любимую внучку. Ребенок сопротивляется, плачет. От шума просыпается Таня. Уговариваем малышку вместе. Ничегошеньки не добившись и оставив их вдвоем, я ухожу в досаде и раздражении.
Назавтра мне опять показали язык, еще раз пригрозили называть не бабушкой, а бабой (хорошо, не бабкой). А вечером, когда Даша отправилась спать, — долгий разговор с невесткой о разных подходах к решению ночных пописов. И мое чувство вины, что всю эту «кашу» (отлучение Даши от памперсов) я зря «заварила», все бы разрешилось само собой, и ничего страшного, если б это случилось позже.
Оказывается, современные молодые мамы не «парятся» по этому поводу абсолютно, и дети спят себе в памперсах до 6-8 и даже 12 (!) лет.
Что ж, делаю первые бабушкины выводы. Во-первых, то, что для тебя дважды два, для другого не обязательно четыре, поскольку все течет (пописы, ха-ха) и все изменяется (памперсов не было — памперсы появились). Во-вторых, бабушка, при всем уважении к ее статусу и жизненному опыту, должна знать свое место и проявлять (да-да!) минимум инициативы.
Полезла с горя в интернет, а там и доктор Комаровский то же самое вещает: «Бабушки, поменьше лезьте со своими воззрениями! Отдайте всю ответственность за детей их родителям! Причиняйте добро лишь тогда, когда вас попросят. Будьте тихи и всегда готовы помочь, если попросят. И тогда вам действительно не будет цены!».
Хоть и слегка щелчком по носу, но чувствую: верно сказано. Я согласна. Спасибо.
Третий вывод — не обижаться! Даже если к вам подошла внучка и (очередная неожиданность), покрутив попкой, сказала, кривляясь, что она на вас покакала. Тут одно упование: на вашу правильную и моментальную реакцию. Вариантов, собственно, всего два — губительный и спасительный. Можно еще раз назвать ее внучкой-злючкой и обидеться: «Ах так! Больше ко мне не подходи!».
Я среагировала иначе. «Это что, — говорю так невозмутимо, будто ее „какашки“ меня не касаются, — такая шутка? И теперь все должны смеяться?».
Надулась, отошла в задумчивости. Через пять минут: «Бабушка! Пошли играть!».
Надеюсь, поняла, что шутка была неудачной. Что ж, все мы, и бабушки, в том числе, «шутим» иногда невпопад...
Что касается ночного кошмара с принудительным высаживанием на горшок, то вот уже девятую ночь Даша обходится без пописов. Каждое утро мы все радуемся за нее, а она, довольная, рисует солнышко, зайку, мишку и прочий малышовый позитив в клеточках схемы дней и ночей — такая длинная загогулина на ватмане, похожая на змею (эту замечательную штуку под названием «Дашины сухие ночи» придумала Таня).
А сегодня Даша пришла ко мне утром:
— Бабушка, ты спи, а я тебе рисунок нарисую.
Провозившись минут 15:
— Всё! Не спи! Можно смотреть!
Смотрю: две девочки, одна лежит, другая стоит, в руке то ли листик, то ли платочек.
— А!, — говорю, — я поняла. Лежу — это я. А стоишь — ты. Зашла ко мне и собираешься рисовать.
И не угадала! Оказалось, Даша нарисовала «ту самую» ночь, когда она спала, а я будила. А в руке у меня не листик и не платочек, а салфеточка, чтоб ее подтереть.
Ну, и скажите теперь, кто кого воспитывает — мы внуков или внуки нас? Хорошо еще, что лицо у меня на рисунке милое и улыбчивое. Это значит, что Даша меня простила. Если б нет, то изобразила бы страхолюдину зубатую — это она умеет...
И все-таки — повторю — они умиляют и радуют!
