Я привыкла все делать основательно. "Беременность — не исключение, — решила я, — нужно подготовиться к родам". Интернет, курсы, журналы, книги по этой тематике проштудировала и пришла в изумление. Все эти рассказы о родах различались поразительно, совпадало только чувство счастья и радости после появление малыша... Признаки родов и предвестники у всех различались. На курсах сказали просто, что роды не проворонишь, сразу поймешь. "А как же быстротечные роды?" — спросила я. Психолог улыбнулась и пожала плечами: мол, чему быть, того не миновать, главное — мыслить позитивно и посылать в космос только правильные мыслеформы...
Опрос подруг и мамы еще больше изумил. Про плохое забыли, про боль говорить не хотели, все сводилось к рассказу о том, какое это чудо — родить ребенка, какие у него маленькие славные ноженьки, а уж пальчики на ручках! Все индивидуально и естественно одновременно, нужно просто расслабиться и довериться природе, женской сущности. Эта истина дается нелегко, особенно, когда в обычной жизни привыкла контролировать ситуацию. Но роды — это не тот случай.
Не дата родов, не их течение, даже если это ЭКО, никакой врач точно не определит, и от тебя это не зависит. Какой он, ребенок — ни одно УЗИ на сто процентов не ответит. Все вероятно, предположительно, приблизительно, скорее всего... Я успокоилась только тем, что ходила в церковь, молилась о здоровом ребенке, легких родах, посещала курсы с позитивной психологией, эдакой площадкой общения беременных мамочек. Помогли дыхательные упражнения и репетиция схваток...
Началась сорок первая неделя. Ожидание очень мучительно, каждый день давался нелегко. При каждом моем кряхтении, чихании муж с надеждой и страхом спрашивал: "Ну, началось?" Потом ему это, видимо, надоело, и он отстал от меня, как, впрочем, и многочисленные родственники. И мы с животом спали спокойно, учитывая его небольшие размеры и веселые прыгания под храп папочки.
Предполагаемый срок родов — 26 августа. Я чувствовала себя превосходно, спала до обеда, гуляла в парке и ничего необычного не чувствовала. Но с ужасом читала в Интернете про стимуляцию родов, ведь ребенок не торопился показаться на глаза своим родителям. Однако утром 27 я поняла, что такое "отошла пробка". Муж радостно остался дежурить возле меня. Мы посмотрели фильмы и только в семь вечера начались схватки. Сначала легкие, потом сильнее и сильнее, чаще и чаще стали мутные покалывания... В одиннадцать ночи мы приняли решение ехать в роддом. "Пусть посмотрят, может, началось? — думалось мне. — Если что, приедем обратно домой".
Охранник в клинике, увидев нас, сурово спросил, останемся мы или нет. Я пожала плечами и показала на живот: мол, как получится... "А, так вы —мамаша!... А я думал, вы в гости..." Но я еще не мамаша, все только начиналось.
Врач меня посмотрела, неприятные ощущения лишь усилились, и мои робкие попытки попросить отсрочить весь процесс (может, домой; может, потом, когда высплюсь) были воспринятые врачом с легкой иронией. Она взяла в руки ножницы, и теплая струя воды доказала мне невозможность отсрочек.
"Воды светлые, это хорошо, сейчас переодеваемся, идем в палату и пережидаем схватки. Акушерка сделает вам клизму, принесет мячик, потом обезболим и к утру родим. Кто там у нас в животике? Мальчик? Хорошо, что мальчик".
Все-таки платные клиники хороши своим сервисом, вежливостью. Муж в одноразовой рубашке суетился рядом, я прыгала на мяче сначала по всей палате, потом в душе... Время мучительно тянулось. Сорок минут до обезболивания и родзала — как школьный урок. Терпеть — это главное. И правильно дышать. Спасибо курсам. На датчике, к которому меня подключили, зигзагами отражались схватки, через каждые тридцать минут акушерка заглядывала и констатировала раскрытие шейки матки в сантиметрах. На шести сантиметрах меня в первый раз в жизни увезли на каталке. Странное чувство.
Пришел анестезиолог, солидный лысый мужчина, поздоровался, представился, прочел краткую лекцию о эпидуральной анестезии, о том, что вреда малышу не будет, остальное я помню расплывчато. От просмотра фильмов и музыки я отказалась. Ночь на дворе все-таки. В коридоре доносились крики новорожденных. Как бы перемотать время и уже держать в руках своего детеныша, но сон переборол боль, начала действовать анестезия. И мутный, мутный сон...
Два часа промчались незаметно и при очередном осмотре акушерка радостно возвестила: "Началось!"
"Как это — "только сейчас началось"?" — думала я. Такой разный смысл вкладываем мы в это "началось". Для мужа "началось" — это уже девять месяцев назад, для меня — несколько часов, а для врачей — только сейчас.
Полное раскрытие, и моя кровать-каталка превратилась в акушерское кресло, включили свет, и сразу прибежала вся дежурная бригада. "Дышите, глубже! Молодец!" Эти слова четко врезались в память. Какой-то неведомый мне раньше энергетический поток проходил через все тело, я чувствовала своего ребенка, его продвижения, толчки. Какой же он сильный, старательный! Слезы так и наворачивались на глаза. И вдруг... Этот момент я не забуду никогда в жизни! Нескончаемые потуги закончились, и что-то родное, теплое, мягкое вывалилось из меня. Я не кричала, боялась напугать ребенка, а он громко возвестил о своем приходе в этот мир. И его плюхнули мне на грудь. Я удивленно открыла глаза и увидела его, моего мальчика, моего сыночка. Он так же поднял голову и с интересом посмотрел на меня. Кажется, своим взглядом он хотел мне сказать: " Вот ты какая, моя мама!".
Я стала мамой, нет, теперь я точно знаю, что мамой становишься с момента зарождения ребенка, а рождение его только подтверждает этот новый статус, так как я уже была знакома с ним, я чувствовала его желания, понимала его характер.
Перерезать пуповину пригласили мужа, потом рассматривали при нем ребенка. Вес, рост, рефлексы и первая оценка малыша обществом. Он ее прошел: 9 баллов по шкале Апгар.
— Как назовете?
— Похож на пушка...
— Пушок? — удивленно посмотрели на меня врачи и муж.
— Пушок. Самый настоящий! Посмотрите на его волосики!
— Да, в советское время были Даздрапермы (Да здравствует первое мая), Платформы, Велюры (Владимир Ильич любит Родину). Может, Пушок — тоже как-то расшифровывается? — Пу — Путин, шок и так понятно.
— Путин, действительно, был бы в шоке от такого имени. Постепенно я стала приходить в себя от родового стресса и огромного счастья. Девять месяцев созревающего внутри и свалившегося на меня в буквальном смысле слова счастья.
Завернутый комочек мне приложили к груди и оставили нас втроем: папа, мама и ребенок. Посмотрев еще раз на ребенка, я поняла: он же Юрочка! Сильный, шустрый, упрямый, волевой... Так и назовем. Юра жадно причмокивал, пока мы рассматривали наше чудо. Наше счастье. Волосики все же вздыблено торчали на голове малыша. "Ладно, — подумала я, — для общества будет Юра, дома же — Пушок". Как хорошо, когда можно сделать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты...
