Еще про Питер ( длинно)

Это я топик Natuljaо Питер прочитала. Погоревала за нас и за нее.
И решила повесить тут свое про Питер.Я тоже только что вернулась. Тоже два года там не была.
Недоделано, конечно, но задела она меня за живое.
Это про Питер.
Почему-то я полюбила его не с первого взгляда. И даже не со второго.
Но с третьего его приняла, и сразу вдруг поняла, что жить без него мне трудно. Я хочу видеть его снова и снова.

Первый раз я увидела его в 13 лет. Какой же он был огромный и недоступный. Мне - маленькой девочке в кроличьей ушанке с завязанными по последней провинциальной моде назад ушами и в рыжем пальтеце, богато украшенном искусственной выцветшей лисой город показался таким громадным и неприступным. Как его можно полюбить?

Потом я приехала туда московской студенткой. И совсем не поняла этот город. Его изысканность показалась мне серостью, его сдержанность – скукой, его строгий размах - пустотой. И я опять не смогла его полюбить.

А потом изменилась я. Вышла замуж, и приехала туда и мужем и Вселенной в большом животе. Мой мир и мое сердце были тогда такими огромными, что город вошел туда полностью, и растворился во мне. Завороженная ходила я по улицам , и мне казалось, что я жила здесь раньше. Я чувствовала кожей изгибы его улиц и его кровь переливалась в меня спокойной текучестью каналов. Мы вдруг породнились с ним.

Я знаю почему я люблю Москву. Москва – это я. То огромно-широко яркая, то сжавшаяся и скучная. То крикливо –взбалмошная, то притихшая. Дурашливо раскрашенная и громкая. Неровная и суетливая.
А Питер - это то, чем я не стану никогда. Где мне взять столько интеллигентной строгости и сдержанного величия? Столько скромности и роскоши, столько благородства наконец..

Но я не могу долго жить без него .Вот и опять приезжала к нему в начале мая. Чтобы снова побыть с ним, зарядиться и ,может стать хоть чуточку лучше.
И опять мне было восхитительно легко и страшно тяжело с ним. Как будто я вновь увидела долгожданного близкого любимого, но смертельно больного человека.

Нет, конечно, он держится. Он очень старается. Пытаясь чугунной кипенью балконов спрятать язвы облезшей штукатурки и высокой ясностью окон отвести посторонний взгляд от голых кирпичных ран.
Он борется, как может, его фасады непреклонно строги, взгляды львов мудры. Он не терпит жалости. Но во дворах стесняться некого - посторонние бывают редко. И зловонная плесень разъедает его спину, ржавые потеки застывают сукровицей, узкие окна жмурятся, как от боли. Острый запах мочи мешается и кислым запахом помоек, и Питер разрушается в неухоженной запущенности дворов.

Мне редко удается побыть с ним наедине. Только в самые ранние утренние часы, когда мой муж еще спит .Или днем, когда, устав от тарахтенья гидов, обилия еды и постоянного поиска туалета, он ложится отдохнуть в гостиничном номере, мы можем побыть с Питером одни.

Только тогда я бестолково блуждаю по улицам, разговаривая сама с собой, как городская сумасшедшая. Трогаю дома ладонью, провожу пальцами по теплой старости фасадов. К некоторым домам хочется прижаться щекой, но я стесняюсь и только тихонько касаюсь их рукой.

А перед некоторыми домами я просто стою, не в силах оторвать взгляд. Так завораживает каменная роскошь фасадов и чахлый фикус за сдвинутой занавеской в пыльном окне.

И Нева. Она совсем не похожа на мою Волгу. Ее тяжелую глубину с трудом сдерживает гранит серых набережных. И воздух наполнен морской северной свежестью .Я здороваюсь с Невой за руку и ее вода чуть теплеет возле моей ладони..


А потом вновь наступает вечер ,и мы с Мишкой кружим по улицам, меняя рестораны и восхитительно уютные кафе.
Мы сидим , а за стеклом живут люди. Спешат домой с работы, торопятся на свидания, влюбляются и может быть расходятся.. Весенние петербуржцы –почему-то непохожи на москвичей. Особенно старушки. Помните московских бабулек? Суетливых с загорелыми узловатыми руками. В их глазах огонь дачных подвигов, их мысли на дачных участках. Они проносятся мимо, сметая сумками набитыми землей и удобрениями все живое вокруг.
А питерские старушки… Чуть пригретые скупым северным солнышком выползают они на бульвары. В смешных белых детских панамах и в трогательных носочках. Их руки немощно белы, лица созерцательно спокойны. Мне хочется поговорить с ними, но я не могу придумать повода..

Еще я люблю Питерские окна. Ночью , когда фасады домов сливаются в одну черную громаду, проступает их коммунальная освещенность . И чья-то тесная жизнь под огромными потолками нереальной картинкой впечатывается в мозг.

Я не знаю почему я так люблю его, совсем не мой город. И уезжаю от него всегда с какой-то светлой печалью.