"Станем родными"4

Что делать? Конечно, не они это выдумали. Наблюдали, видно, и играют в то, что видели. Вспомнился мне тут еще первый рисунок Сергея: «Это дядька трусы снял» — нарисованы были только половые органы... Может, надо, не откладывая, заняться их сексуальным воспитанием, раз уж они так много знают? Объяснить, что от того, что они видели, родятся дети, но тем дядям и тетям, которые делают это просто так, дети не нужны, и они их бросают или отдают в детские дома. Гарантии, что таких игр больше не будет, это не дает, конечно...

Сергей вспоминал, что их папа пил много водки, и другие пьяные дяди приходили к ним ночью, стучали, а он боялся.

Я, полистав их медицинские карточки, выяснила, что была их мама совсем юная, лет семнадцати, когда родился Сережа, и училась в педучилище. Перед тем, как карточки стали заполняться врачами детского дома, запись: «Жилищные условия неудовлетворительные, санитарные условия неудовлетворительные, в доме беспорядок, мама нигде не работает». Что же произошло? Сергей рассказывал, что у них бабушка была, они к ней ходили, а потом она умерла. Может, эта бабушка все пыталась дочку вытянуть, а уже когда ее не стало, та окончательно покатилась?

Я как-то пыталась беседовать с одной молоденькой шлюшкой. Это было очаровательное создание, с виду очень нежное, беззащитное и запуганное. Соседка рассказывала, что она уже и пытается мужиков к себе не пускать, двери запирает, так они через балкон лезут, она потом кричит, бьется...

А когда появился ребенок, как такой дуре-девчонке жить? Кто садик даст, квартиру? А если нет садика — как работать? Не работаешь — как жить, где брать деньги? И закрутилась карусель по новой, жизнь толкает на проституцию, а тут и без пьянства не обойтись. Вот мне сейчас будут и на содержание детей деньги давать, и зарплату платить. А возьми их родная мама — опять как хочешь!

Так что, как ни много вреда она принесла своим детям, судить ее не берусь. Тут виной и вся наша антисемейная политика, по которой считается, что воспитание в семье ребенка — это не работа, вот если его в садик пристроить — там за его воспитание чужой тете государство будет деньги платить. И за казенное питание. Но ни в коем случае не за то, что он дома получает! Хорошо, что я — учреждением считаюсь, но и то: мне целую ставку будут платить за пятерых детей, а в нашем Доме ребенка, откуда я Валю забрала, на одного ребенка две ставки персонала приходится, то есть я — в десять раз дешевле. (В детдоме Пети и Сергея на одного ребенка по полтора взрослых приходилось.) Я не говорю, что мне надо больше платить, но, по-моему, зарплаты всех воспитателей и других сотрудников детских учреждений надо сначала сложить, а потом разделить уже не только на воспитателей, но и на мам (хотя бы на тех, что не имеют возможности сдать малышей в садик и сидят с ними дома) — это было бы не только справедливей, но просто разумней. В нынешнем распределении я не вижу никакой логики.

Продолжение следует


14.09. Все надеюсь, что вот-вот станет легче, но куда там! Был один вечер, когда подумалось, что могут оказаться правы те, кто предрекает мне всякие бедствия: у меня, мол, сил не хватит, у приемных детей гены перевесят... Дети в этот день были как чужие, только что приведенные в дом со стороны... А может, просто я устала? Передыху-то никакого. На улицу одних теперь не пускаю, боюсь, что без меня они таких игр напридумывают! Держать дома, пока я все дела переделаю, да еще чтобы при этом не было ни крику, ни визгу, и стены ходуном не ходили,— невозможно... А тут еще пришло из издательства письмо с просьбой сообщить, как идет работа над рукописью... Ах, отдать бы всю троицу в детский сад — как легко-то стало бы! Целый день свободен — можно и рукопись, и все домашние дела переделать. С детьми — вечер, выходные, отпуск, время, когда они болеют,— это было бы ближе к почасовой оплате всех прочих педагогов. Все было бы замечательно — на сейчас. А потом... Тут уже точно меня переборют «гены» и то прошлое, которое мои мальчики еще слишком хорошо помнят.

16.09. Сегодня первый раз Сергей пошел гулять с папой — Колей. Петя с Валей на такое еще не отважились, разве что я с ними иду. Хотя с легкостью называют его папой, но, по-моему, не очень понимают, зачем им нужен еще и папа, если есть мама? Ничего хорошего от «дяди» они не видели в своей жизни, неудивительно, что и к Коле относятся настороженно. (Насчет доверия с первого взгляда, увы, только показалось.) Петя как-то, увидев, что я беспокоюсь, почему Коля где-то там задержался, учинил мне допрос: «Ты, что ли, его любишь?» — «Да, люблю».— «А почему?» — «Потому, что он хороший, любит нас, заботится».— «Нет, он всех ругает. И тебя ругает тоже!»— «Да, он строгий. А Петя зато часто вредничает. Что же, мне никого не любить? Я все равно всех люблю».— «Не люби!» — «Буду любить!»— «А я тебя — не буду!» — «Будешь-будешь! Ты и так меня уже любишь!» Петька засмущался, засиял и бросился обниматься.

Действительно, у моего супруга характер всегда был не сахар, ворчливый, и он очень любит меня учить: как посуду мыть, как детей воспитывать, а порой и с какой ноги на какую половицу мне ступить. В первые годы я раздражалась, то отвечала резко, то обижалась, а теперь так привыкла, что и не замечаю. Но детям-то еще привыкать и привыкать!