Подводя итоги декретного отпуска.

А в понедельник я выхожу на работу. Такое ощущение, что мы с Митей просидели дома не восемь месяцев, а недели две. Говорят, что чужие дети растут легко и быстро, но оказывается, что и свои иногда тоже (ттт, не сглазить).
Окончательное решение об усыновлении мы приняли, когда я поняла, что даже если сейчас, сию минуту окажусь беременной, то НЕ усыновить все равно не смогу. С тех пор прошел год.
Нам везло с самого начала. Документы собрались без отрыва от производства и всего за пару месяцев, опека была не самая ужасная, взяток никто не вымогал. К тому моменту мы уже поняли, что хотя, по своей слабости и к своему стыду, не сможем взять ребенка с серьезными заболеваниями, но искать 100% здорового, красивого, на нас похожего и т.п. мы не будем и выбирать сможем только по бумажкам, до встречи с ребенком, потому что ни я, ни муж, не представляли себе, как это – подойти к малышу, погладить, а потом сказать "нет". С таким настроением и пошли в ближайший ДР, и долго разговаривали с тамошними врачами, которые убеждали нас, что здоровых детей до года у них сейчас нет, но они обязательно нам «что-нибудь подберут», потому что своим, российским усыновителям всегда стараются подобрать детей поздоровее, а уж иностранцы пусть забирают всех остальных. Нет, мы, конечно, не рассчитывали сразу же найти малыша, но уйти вот так, вообще не посмотрев даже одного личного дела тоже было как-то обидно, и мы все настаивали, пока наконец кто-то не вспомнил: «А вот такой-то? Правда, ему почти 2 и у него почки больные…» Достали личное дело, а пока его листали, главврач кому-то мигнула, и не успели мы ничего сказать, как принесли Мишку – зареванного, обиженного, но Боже, какого обаятельного! Дальше все было ясно. Почки, кстати, оказались не больные, просто в младенчестве у него был пиелонефрит, а семья врачей (!), которая собиралась его тогда усыновить, ходила к нему, ходила, да и отказалась из-за почек. Вот в ДР и запомнили, что «у ребенка больные почки». Было это 18 ноября, а 19 декабря был суд и 20 Мишка первый раз приехал домой. Нам снова повезло.
Я долго не открывала первые Мишкины фотографии, а сейчас смотрю на них и не узнаю собственного ребенка. Какой-то он там толстый и непонятный, как будто даже и не мой. Зато прошедшие восемь месяцев сразу обретают наполнение и объем. Вот прощальная фотка в ДР, вот первый день дома, а здесь он на горшке, и такое у него на лице выражение, что я сразу вспоминаю, сколько переживаний этот самый горшок нам доставил. Мишка совсем не умел проситься, хотя было ему уже почти 2, и горшок при этом ненавидел лютой ненавистью. Боялся ванной до истошных воплей. Не знал, что такое книжка. Не признавал папу. Ныл на качелях и пытался закатывать скандалы на прогулках. Но даже тогда, уже было видно, какой чудный у человека характер, безумно любопытный, готовый радоваться абсолютно всему и всех любить. Тогда, в самом начале, в голове у меня были те же мысли, что и у всех новеньких мам на этой конфе: какой папа получится из моего мужа? как поведут себя родственники? что сказать соседям, друзьям, коллегам на работе? надо ли скрывать усыновление? как он адаптируется дома? как нам побыстрее нагнать и перегнать сверстников, а заодно и детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста? И знаете что? Мне опять повезло. Во всем. Муж сначала просто очень старался вести себя так, как его собственный отец в свое время, но большого удовольствия от этого, видимо, не получал. А Мишка так откликался на внимание, что не мог не вызвать взаимности, и уже через месяц папа стал буквально сиять при виде сына, а уж про сейчас и говорить нечего, такие они друзья. Я замираю от удовольствия, когда слышу вечером «ЗдорОво, Миша» и в ответ «ЗдорОво, папа!», сопровождаемое крепким мужчинским рукопожатием. Родственники в ребенка влюбились. Все, включая такую "близкую" родню, как вторая жена дедушки, ее дочка и дочкин муж. Друзьям и на работе сказали правду, и все до единого восприняли новость с радостью. Соседи просто приняли вдруг появившегося малыша как данность и идиотских вопросов не задавали. Начальство разрешило мне работать дома столько, сколько потребуется. А что касается адаптации и развития… Не знаю, удалось ли нам перегнать Америку, да это меня сейчас и не волнует, но только мы разговариваем («смотри, Мишенька, у собачки ножка болит» - «собачка сидела на качелях, руки отпустила и упала, надо крепко держаться, Митя будет крепко держаться!»), и катаемся на велике, и умеем прыгать с высоты в половину своего роста, и выучили наконец цвета, и сами одеваемся, и пользуемся совершенно самостоятельно горшком, и начинаем утро со слов "почитай мне книжку". И каждый день приносит нам что-то новое.
Я не знаю, зачем я это все пишу. Просто с понедельника я выхожу на работу, и мне будет не до конференции, а я уже к Вам привыкла. И еще я помню, как тогда, давно, когда мы принимали решение, нужны мне были рассказы тех, кто был впереди. Так вот, тем кто сейчас думает, решает и боится – не бойтесь. Все будет хорошо.