Спасибо, Киплинг

Если бы я была поумнее, то, наверное, написала "проблемы самоидентификации приемного ребенка другой национальности", но мне проще сказкой. Потому что она - про чувства. Про гены, которые пальцем не раздавишь, про кровь не водица и про время новых песен. Лягушонок Маугли попал ко мне не в 2 года, а в месяц. Вырос невероятно сильным, красивым, у него было много системы поддержки в наших джунглях, но наступило время 17-летия, и … люди всегда уходят к людям. А я, старый Балу, говорю "Лягушонок, ступай своей собственной дорогой, живи там, где живёт твоя кровь, твоя Стая и твой Народ. Но когда тебе понадобится коготь, или зуб, или глаз, или слово, быстро переданное ночью, то помни, Хозяин Джунглей, что джунгли — твои, стоит только позвать."
Мой ребенок выучил родной среднеазиатский язык. Сам. Дружит только со своими "земляками". Свидания только внутри диаспоры. Слушает песни своего народа и немного кавказских исполнителей. Одевается на Садоводе по модам этноса в паль (прощай, европейский стиль из моллов). Просто дали мне ребенка на хранение, а потом он вырос и ушел в человечью стаю. Что чувствую я? Прежде всего, наверное, громадное удивление. Потом восторг исследователя в битве гены vs воспитание. Синдром опустевшего гнезда, хотя птенец еще в гнезде телом, но душой далеко от меня. Страх, что после 18 даже не позвонит. С другими приемными детьми сепарация была совсем другой.