Оказалось, если его убрать, ничего не изменится

Когда Леонид Ильич Брежнев умер, у меня были каникулы. Там подгадывали каникулы под 7 ноября, а он умер 10, сообщили 11. У моей мамы много сестер, большая семья, и 13, в субботу, мы должны были ехать к тете Тане. Все ее сестры и их семьи — много людей довольно-таки разнообразных взглядов.
У нас дома боль утраты с 11 числа не очень ощущалось. Было чувство абсурдности бытия, потому что он умер, а ничего не произошло. Но тетя Таня к Брежневу относилась с уважением, анекдотов про него не одобряла и еще за несколько лет до того завела у себя дома его портрет в золотой раме, в кремовом кителе с орденами. И он у нее висел в большой комнате над диваном рядом с голографической японкой, которая под одним углом зрения была в одном кимоно, а под другим в другом. Мой брат Колька говорил, что если посмотреть на нее сверху, от потолка, то она еще бывает и без кимоно, и мы даже однажды пытались слазить, но люстра сломалась. Так вот, приезжаем мы, а тетя Таня ему, портрету, сбоку снизу приделала ленту из черного крепа, а сама сидит под ним. В черном костюме, блузке с жабо, со слезой, торжественно, но по-домашнему — рядом эмалированный таз с пирогами, укрытый одеялом.
Содержимое таза (я в мифологическом смысле, скажем, в соответствии с идеями Ольги Фрейденберг) олицетворяло собой усопшего. В ритуальном аспекте я приобщился к его смерти — я им объелся. Я любил пироги.
НТВ к 30-летнему юбилею смерти Брежнева выпустило фильм под названием "Брежнев. Смерть эпохи", и в принципе, глядя из сегодняшнего дня, это выражение — "смерть эпохи" — кажется адекватным. В школе, в задачах по физике, после изложения каких-то выдуманных, мучительно ненатуральных историй про то, как что-то куда-то ехало, принято было писать "трением можно пренебречь", и в этом была какая-то неприятная угроза, в том смысле, что мы могли бы тебя еще и заставить учитывать это трение, но ладно уж, так и быть, послабление тебе вышло. Брежнев был большим временем, а Андропов и Черненко — мелкими ошметочками его же, катышками, образовавшимися от трения о новую эпоху, и ими можно пренебречь. С Брежневым умер послевоенный СССР — действительно конец эпохи. Но ничего такого, что соответствовало бы этому пафосному определению, вовсе не ощущалось......