Маня стала говорить. Много, быстро и разнообразно, с разной, почти актерски масштабной интонацией, жестикуляцией и строеньем рожиц. Одно только смущает: говорит она на своем собственном языке – том языке, что у грубых людей (детских психологов) называется "птичьим", а у остальных людей – альтернативным.
"Отчего же птичьим?" – каждый раз угрюмо бормочу я, читая очередной самодовольный опус этой немилой мне профессиональной группы, обожающей прятаться за термины и названия. Знание почти любого европейского языка (тем более двух) дает нам возможность понимать, в чем заключается смысл большинства этих терминов; работа с психологами и возможность наблюдать их в естественной среде обитания окончательно убеждают в том, что за словами стоят тривиальнейшие понятия, а их собственные проблемы настолько велики, что заметить чужие за ними почти невозможно.
Но я отвлеклась: птичьим этот язык можно назвать только по незнанию и невниманию. Так много в нем слов, оттенков, интонаций, междометий, смысла, в конце концов! Его невозможно спародировать и передать на бумаге, он не имеет письменности; в нем, как и в большинстве древних языков, так много слов и значений, что его сложно даже повторить! А то, что язык этот серьезный, сложный и многозначный, сразу видно по глубокомысленной мордочке им владеющих.
Маня не может понять, как я не могу понять ее языка, и старается повторить некоторые слова. "Я не понимаю, Маня!" – говорю я ей, и та обреченно вздыхает, поднимая и опуская пухленькие плечи. Что делать, если родитель – бездарь!
Совесть моя нечиста – подозреваю, что именно я отчасти виновата в создании Маней языка, непонятного даже родителям. Будучи беременной, я смотрела множество фильмов на иностранных языках, часто слушала аудиокниги, и Мане, неотрывно в то время связанной со мной, приходилось неволей слушать то же самое.
После ее рождения ситуация не изменилась – песни на итальянском, сериал "Отчаянные домохозяйки" и фильмы Тыквера на оригинальном языке сделали свое дело: Маня заговорила по-вавилонски, с удовольствием смотря и смеясь над "Дживсом и Вустером" и подпевая Эросу Рамазотти.
Как и всякий человек, не очень полагающийся на слова, Маня старается выразить желаемое жестами и движениями. От удовольствия она напрягает ручки, хехекает баском, бегает быстро или падает на пол, иногда по нему и катаясь – вовсе не в истерике, а молча, от избытка положительных чувств. Главное – следить, чтоб захватившие Машу чувства не случились на асфальте или среди луж.
Поев каши и резко подняв этим себе настроение, Маня лезет ко мне целоваться, а утром, когда я ушла на кухню и была недоступна для поцелуев, Маня излила всю имеющуюся нежность на свои коленочки. Придя в комнату, я увидела, что ребенок пылко их нацеловывает.
Интересно, когда же она заговорит по-нашему?
Светлана, tropicanka@yandex.ru.
