Снова хочу написать статью о детях, но сама боюсь. Надеюсь, что мне поможет большой авторитет: Астрид Линдгрен и ее Пеппи.
Какая жизнь без детей? Люди хотят быть счастливыми, и поэтому рожают их себе. По крайней мере, в огромном большинстве случаев это именно так происходит, и ничего удивительного в этом нет. И родительская любовь - вещь естественная и святая. Обратите только, пожалуйста, внимание на один момент: люди рожают себе детей для своего собственного счастья. Хочу надеяться, что у большинства родителей эти два понятия слиты воедино: мне хорошо, если ему хорошо. Потому что поверьте мне: нет более грустного зрелища, чем ребенок, в котором родители хотят видеть единственно инструмент для добывания их родительского счастья. Такое, по выражению В.Леви, "счастье прямой наводкой", мало кто может выдержать. Родители этого типа отождествляют себя и своего ребенка. Самой трудной задачей для родителя подчас оказывается именно осознать, что ребенок не есть некая часть его, родительского, организма, вроде руки или ноги, которая должна всегда быть безупречно послушной (в противном случае впору обратиться к врачу). Родителям подчас кажется, что ребенок обязан естественным образом стремиться к тем же целям, что они сами, разделять их вкусы и убеждения. Ребенок же не просто отдельный организм, он другой человек, иной, не такой, как родитель, и в этом нет ничего плохого. Он другой, и живет другим. Конечно, вы опытнее, вам кажется, что вы лучше знаете, что ему надо, что пригодится в будущем, но он-то живет сейчас, и тоже хочет быть счастливым.
"- Пеппи, что ты делаешь, - в ужасе воскликнула Анника, - ты же вся мокрая!
- Что же тут плохого? - удивилась Пеппи. - где это сказано, что дети обязательно должны быть сухими?"
Давайте спросим себя, чего мы хотим от наших детей, какими мы хотим их видеть. Я уже себя спросила, и предлагаю вам список:
Первое. Дети должны слушаться, и мы заставим их это делать.
Второе, специфическое. Дети должны здесь (т.е. в Израиле) быстро ко всему привыкать, на то они и дети, ведь мы для них ничего не жалеем, а проблемы нашей жизни их не волнуют.
Третье. Дети должны быть добрыми, жалеть нас и жалеть других людей.
Четвертое. Дети должны преуспевать в том, что нам кажется важным.
Ну что ж, вернемся к началу списка и поговорим о грустном.
"- И у тебя нет ни папы, ни мамы?
- Ну да! - радостно воскликнула Пеппи.
- А кто же тебе говорит по вечерам "пора ложиться спать"?
- Сама себе говорю. Сперва я говорю себе очень ласковым голосом: "Пеппи, ложись спать". А если я не слушаюсь, то повторяю уже строго. Когда и это не помогает, мне от себя здорово влетает. Понятно?
Томми и Анника никак не могли этого понять, но потом подумали, что, может быть, это не так-то уж плохо".
Итак, мы твердо знаем, что дети должны слушаться. Всегда. Беспрекословно. Не задавая лишних вопросов. Например, хорошо кушать, и умываться вовремя, и чистить зубы. А если только попробует уклониться, то мы...Что мы? Хотите послушать? Вот рассказывают уклонявшиеся, это их своего рода сочинение на почти вольную тему:
"...она видит, что он уже спит с грязными ногами. И она его бьет по попе. Ремнем. Потом он помыл ноги, и она ему дает рис, и его бьет опять, потому что он не кушал.
- А мальчик что чувствует?
- Он ничего на чувствует, он плачет, только и всего. Он хотел очень спать".
"...он не помылся, был грязный, и она его дергала за уши, а потом он ей надоел и она его стала избивать...".
Вот они, наши методы. Результат знаете? Правильно: детские депрессии, неврозы, и от них школьная неуспеваемость. А если устоит, не сломается, чего от всей души ему желаю, то, уже чтобы защитить себя как личность, вовсе прекратит кушать и умываться.
Хочется ли вам все еще преуспеть в ваших "педагогических" усилиях и добиться в один прекрасный день беспрекословного послушания? Знаком мне случай, когда мама преуспела настолько, что ее восьмилетний сынишка все свои рассказы-сочинения по картинкам, с чего бы он их не начал, неожиданно и очень быстро завершал совершенно одинаково: "...и потом он (любой главный герой) пойдет домой кушать, а потом спать до четырех часов. Все!"
Этого мальчика та же мама привела к нам с очень неприятными психоневрологическими расстройствами. Случай был для нас чрезвычайно грустный: мама принадлежала к категории родителей, нечувствительных к нашему воздействию, и все советы проходили мимо нее.
Удалось ли мне уговорить вас, что нельзя платить за чистые ноги такую цену?
Беда в том, что, приучая детей к послушанию, мы чрезвычайно часто думаем не об их счастье, а о нашем удобстве. Мы вообще о нем чрезвычайно много думаем. Выдрессированный на беспрекословное автоматическое послушание ребенок куда удобнее в быту, требует значительно меньше сил, нервов, времени и внимания. но как ему развиваться и становиться личностью под таким давлением, в ситуации, когда инициатива наказуема?
Вспомните свою жазнь и мысленно вычеркните из нее все свои поступки, которые не были разрешены и одобрены кем-либо из "старших": учителями, родителями, начальством. Теперь посмотрите, что осталось бы от вашей жизни, от вас, как самостоятельной личности. Ребенку нужно научиться быть своевольным, это тоже важно, это очень важно для него!
Сломавшись под вашим нажимом, ребенок привыкнет покорно и бездумно, не задавая лишних вопросов, принимать навязанные важные жизненные решения, или отказываться от чего-то, если ему это кто-нибудь запретил, будь это любовь, страна или профессия. вот цитата из рассказа по картинке двенадцатилетнего мальчика, приученного быть послушным без лишних вопросов: "...у мальчика со скрипкой этой лицо грустное... может, потому, что ему нельзя на ней играть... не разрешают родители... потому что они не хотят, чтобы он играл на скрипке. а почему не хотят - не знаю".
Естественно задаться вопросом, может ли такой человек быть счастлив. Это как раз тот случай, когда стоит подумать о будущем ребенка больше, чем о своем спокойствии.
"Вдруг Томми помрачнел.
- Я не хочу стать взрослым, - твердо сказал он.
- И я тоже! - подхватила Анника.
- Охота была! - воскликнула Пеппи. -
Взрослым никогда не бывает по-настоящему весело. Да и чем они заняты? Скучной работой или модными журналами, а говорят только о мозолях и подуходных налогах.
- Не подуходных, а подоходных, поправила ее Анника.
- Ах, какая разница! - отмахнулась Пеппи. - А еще они портят себе настроение из-за всяких глупостей..."
Перехожу к пункту два. Про абсорбцию, а, следовательно, вновь про наши с вами удобства. Главное, и самое большое наше удобство - считать, что детям привыкать здесь легко и просто. Это даже целый подпункт. Эпиграф:
"- скажите, почему эти дети орут?"
Родителей не бывает дома? Так он уже самостоятельный!
Оставил в россии друзей? Здесь новых найдет, и очень скоро!
Все иное, незнакомое, все изменилось в одночасье? Так ребенок же - привыкнет!
Знаете, о чем думает по вечерам ваш "самостоятельный" с ключом на шее? Рассказ по картинке, на которой нарисован сидящий на пороге мальчик: "...мальчик сидит и думает, куда ушли его родители. Он чувствует, что они умирают, или еще что-то. Раньше родители уже ушли, а он все и думает, куда они ушли. Потом он сам пошел искать, и не нашел везде, пришел домой и опять стал думать..."
Я все понимаю, у вас работа, у всех у нас работа. Семилетний сынишка моей подруги, провожая мать на очередной вечерний "иштальмут" произнес со слезами на глазах историческую фразу:
- Зачем же тогда жить, если все время работать?
Есть еще одна вещь, которую родители должны хорошо понимать. Для детей младшего возраста переезд подобный эмиграции является потрясением основ, и ребенок часто перестает отличать величины постоянные в своей жизни от величин переменных: "...и когда ребенок вырос, она говорит: иди, ищи себе маму. Я тебе не мама, я тебя нашла".
В самом деле, кто потрудился объяснить этому ребенку (ему 8 лет), что в ситуации, когда изменился дом, город, погода, школа, люди, еда, язык, наконец, - мама и папа, бабушка и дедушка не изменятся никогда? Что с этими отношениями ничего неожиданного произойти не может?
Моя трехлетняя дочь проходила подобное испытание, когда мы всего лишь переехали на другую квартиру, а она, естественно, сменила детский сад. Я хочу подробнее остановиться на этой истории из моей личной жизни, потому что в ней очень хорошо проявились особенности восприятия маленьким ребенком серьезных изменений в жизни семьи. Во-первых, я старалась подготовить ее к переезду, и подробно разъясняла ей разнообразные детали наших будущих перемен. Могу уверенно сказать, что разговоры эти мало что дали. При отсутствии опыта подобных перемен ребенок просто не смог правильно осознать полученную информацию. Ощущение же неуюта, вносимое в ее жизнь моими рассказами, моя дочка старалась изо всех сил скомпенсировать всеми возможными средствами, и однажды у меня на глазах ею был создан следующий блестящий софизм:
- Мама, у меня будет другой дом?
- Да, другой дом.
- И другой садик?
- Да, другой садик.
- И другая Шоши (воспитательница)?
- Да, у тебя будет другая воспитательница, такая же хорошая, как Шоши, но другая.
- И там будут другие детки?
- Да, другие детки.
- Ага. Значит, там буду и другая я. Значит, меня там не будет, значит, я буду тут!
Но тем не менее, событие свершилось. Дом стал другим. Сад стал другим. К счастью, в какой-то момент я заметила ее тяжелое раздумье и подробно обьяснила, что в ее жизни может меняться (садик, а потом будет школа, дом, где мы все живем, погода бывает разная, и соседи у нас другие), а что не изменится никогда (но я всегда буду твоя мама, и у тебя всегда будет твой папа, и бабуля, и дедуля). Видели бы вы, как она обрадовалась!
Нашим детям трудно. может быть, труднее, чем нам. В частности, потому, что мы пренебрегаем многими их проблемами, а они, подобно этому одиннадцатилетнему мальчишке, часто всерьез озабочены нашими: "...На картинке двое мужчин. У обоих злые лица. Наверное, один на чем-то настаивает, а другой не хочет, вот он так и скривил лицо. Просит устроиться на тяжелую работу, чтобы... чтобы он смог прокормить его и себя... Сам он работать не хочет. Он старый, а этот его сын и молодой. А молодой не хочет этого сделать. Он хочет получать пособие по безработице, потому что хочет лучше жить...".
Конечно, не очень-то привлекательный образ мира складывается у наших детей, озабоченных нашими деньгами. А если ребенок еще и газеты регулярно читает...
Вот стадия, когда ребенка уже просто тошнит от этой жизни, реальной и напечатанной (рассказ по милой картинке, где изображены две женщины и младенец): "Какие-то тетки нашли какого-то подкидыша и довольны. Богатые какие-то тетки. Паркет, стол полированный, кресло старое - украли, наверное. Продадут подкидыша этого кому-то - поэтому довольны".
Я не касаюсь здесь тяжелых личностных проблем этого ребенка. Просто в силу своей антисоциальной направленности он легко демонстрирует окружающим все негативное, что успел увидеть в нашем с вами мире. Вот в этом мире, где все стремятся урвать легких денег, где все воруют и все продают, где все так внезапно меняется, где в школе бьют и нет друзей - как ему трудно научиться тут жить! Мама и папа, вы - его главная, единственная, последняя опора. А вы - ремнем за грязные ноги... Да, он забывает почистить зубы, дерется в школе и не делает уроки. Он виноват... А что, вы его любите, только когда он прав? нет? А он ведь этого не знает...
"- Как же этот мальчик жил, если он ничего не ел с мая по октябрь? - удивился Томми.
- А он и не жил. Он умер 18-го октября - "из чистого упрямства", как сказал его отец. 19-го его похоронили. А 20-го октября прилетела ласточка и снесла яйцо в то самое гнездо, которое все еще лежало на столе. Так что гнездо это пригодилось и никакой беды не случилось, - радостно закончила Пеппи."
Давайте поймем: наши дети - дети. Наши особые, архитрудные обстоятельства на могут заставить их рывком повзрослеть и усвоить взрослые взгляды, взрослые реакции. Всему свой час. В их детском мире бывает то, чего не бывает во взрослом, и никакие зазубренные схемы не могут сделать из восьмилетнего ребенка последовательного трезвого реалиста: "...Сначала я, может быть, не пойду в армию, потому что там меня будут избивать. А я пойду на работу, а потом уже - в армию. А потом стану инженером. (и вдруг:)... А может быть - королем".
Когда впечатлительные мамы, мечтающие вырастить доброго и жалостливого ребенка, приходят к нам с жалобами на его жестокость, они часто имеют в виду вещи такого типа: он не оставил меня в покое, хотя знал, что меня выгнали с работы; он целый день хохотал, когда у соседей умерла бабушка. Детям при этом обычно 5-8 лет, о чем родители как будто бы временно забывают.
Вот вам представления о смерти семилетнего ребенка:
"...этот мальчик бедный, у него все на войне умерли. Он сидит и хочет кушать. И люди проходят с едой и все ему дают. а он опять хочет кушать. а потом к нему пришла мама, и папа, а он не помнил, что они ему сказали, что идут на работу до вечера".
Дети есть дети. Если мы думаем о них, а не о себе, не будем усложнять им жизнь, предъявляя непомерные претензии, воздвигая беспочвенные обвинения. Одинокие матери десятилетних детей весьма часто совсем забывают о том, что человек, который рядом с ними, - ребенок, все-таки ребенок, а не полноценный сознательный партнер. Знаменитая жалоба матери на жестокость своей десятилетней дочери сводится к тому, что дочь знала, как тяжело у них с деньгами, и тем не менее полчаса канючила, выпрашивая новую куклу, чем довела мать до сердечного приступа. Канючить плохо. Но ведь ей же десять лет! Предъявляя к детям такие требования, словно они обязаны повзрослеть "по звуку боевой трубы" нашей эмиграции, мы покушаемся обобрать их, лишить их естественного детства. Нам так удобнее. Снова нам так удобнее! Взрослый партнер удобнее рядом. А как же они? дети? кто подумает о них?
"- Но ведь ты должна ходить в школу!
- Почему это я должна ходить в школу?
- Чтобы научиться разным вещам.
- Каким таким вещам? - не унималась Пеппи.
- Ну, самым разным. Всевозможным полезным вещам. Например, таблице умножения.
- Вот уже целых 9 лет я прекрасно обхожусь без этой таблицы уважения, - ответила Пеппи, - значит, и дальше проживу без нее".
А еще наши дети должны быть такими, чтобы мы гордились ими. Беда только в том, что у каждого свое мнение о том, чем именно он хочет гордиться. Более или менее объединяет всех только вопрос успешной учебы в школе. (Зато в Израиле все школы разные.) Итак, мой ребенок должен преуспевать в том, в чем я хочу. А если он не хочет в этом преуспевать? Вот грустная история, рассказанная одним двенадцатилетним страдальцем: "Когда он рос, его родители хотели, чтоб он занимался музыкой. Когда ему было 6 лет, его насильно заставили изучать ноты. Сидя за нотами, он думал о другом. Ему было скучно, и он рисовал чертиков, закрывшись в комнате. Когда отец и мать уходили из квартиры... он бросался на улицу, прыгал по ступенькам с мячом. Когда родители обнаруживали разбросанные листы по письменному столу, и... и нету их ребенка, они шли, хватали его за волосы или за уши, волокли домой и били... приговаривая: вот не будешь изучать ноты - будем тебя бить... Так продолжалось до 10 лет. Потом... он решил спросить родителей, почему они так заставляют его учить ноты... Отец с матерью обсуждали, как дальше заставить ребенка учить ноты, чтоб он не осмелился приобрести новую профессию. Спросив свою мысль у родителей, он полчаса дожидался ответа, и все-таки получил его: так надо. Перед носом захлопывается дверь".
Давайте все-таки ответим себе честно: кому мы хотим счастья? Кому хотим сделать хорошо? Конечно, сейчас они дети, маленькие и беспомощные, и в чем-то нам виднее, но ведь они - люди, и это, в конце концов, их жизнь, а не наша вторая, которую мы стараемся нафаршировать всем тем, что, как нам кажется, упустили в первой. Как заставить родителей понять, что ребенок - не их собственность и не их точное повторение, что он вовсе не обязан быть воплощением их мечты о совершенстве, оправдывать их ожидания и стремиться к избранным ими целям!
А многие ли из нас знают, чем он на самом деле живет, наш ребенок?
"...Настанет новая весна, а потом придут лето и осень, и снова наступит зима, а они все будут играть и играть. Завтра они построят снежный дом и соорудят лыжный трамплин с крыши, а когда настанет весна, они заберутся на старый дуб, на котором растут бутылки лимонада...".
Вот мальчик, папа которого жалуется, что у него совсем нет честолюбия. Мальчику девять лет. Он пишет стихи и сказки. Герою своего рассказа он дал свое имя.
"Он очень любил ходить в школу... Он очень любил учиться... Но вот пришла пора осени, и он вспоминал лето, как хорошо гулять... как хорошо я грелся на солнышке и гулял в садике со своими ребятами... Он вышел посидеть на пороге, полюбоваться последним солнышком. Он увидел своего друга, позвал, и стал с ним разговаривать... о дальнейших делах. Что мы будем кидаться снежками, и это будет очень приятно. Так что не надо горевать, что лето прошло... летом мы катаемся на велосипеде, а зимой на коньках, санях и кидаемся снежками. Ему и весело, и грустно. Он не хочет расставаться с летом, и хочет встретить зиму".
Все-таки, знаете, чем гордиться - это дело вкуса. Я бы гордилась именно тем, что мой ребенок в 9 лет может так почувствовать. В мире наших детей есть многое, чего так не хватает нам. Рассказ по картинке шестилетнего фантазера: "... Этот мальчик играет на скрипке. И сейчас он думает: какую музыку сделать... Он почти придумал! Веселая будет музыка!"
Так может, есть смысл хотя бы немножко оставить их в покое, и дать им придумывать эту свою музыку? И не задаваться без конца вопросом, что же он, наш ребенок, вот именно в сию секунду делает правильного и полезного для своей дальнейшей жизни? Если действительно научиться воспринимать детей всерьез, то быстро становится понятно, что их детство - такая же, если не большая, ценность, как наша зрелость. А о том, для чего, собственно, они живут на свете, наши дети, возможно, правильно было бы спросить у них самих: "...Мальчик открывает окно. О чем он думает? Он открыл окно, чтобы просто подышать свежим воздухом и посмотреть на звезды".
"Так они стояли у окна и глядели на снег. Звезды светили над крышей виллы "Курица". Там живет Пеппи. Она всегда там будет жить. Как это замечательно!"
Лара Шпильберг, mvdol@inbox.ru.
