Варенька родилась в сентябре 2002 года. В роддоме врач услышала у неё непонятные шумы в сердце и сказала, что это порок, но, мол, ничего страшного, все сейчас поддаётся хирургическому вмешательству, есть хорошие связи с питерским центром, и все у вас будет хорошо. Нас перевели сразу в детскую больницу. Я очень переживала. Надо сказать, что дома с папой у меня оставался маленький сынуля в возрасте 1 год и 5 месяцев. Я разрывалась на части, мне хотелось побыстрей домой. От всех переживаний у меня, конечно же, стало меньше молока. В больнице мы каждый день взвешивали детишек голенькими, и я со страхом каждый раз шла к весам: мы, конечно, ничего не прибавляли, а только убавляли. Врачи ругали, а я только ещё больше нервничала. В конце концов я стала врать врачам, что у нас всё налаживается, и мы потихоньку прибавляем, благо они не проверяли вес детишек.
К тому времени нас уже обследовали, ничего страшного не нашли и в скором времени выписали. Дома, как говорится, и стены лечат, и мы стали очень хорошо прибавлять вес. Когда пришло время, стали вводить прикормы: кашки, пюрешки... Но была у нас такая напасть нехорошая: если мы болели (или после прививок), то у нас температура под 40 держалась дней 5, и никакие «скорые» и врачи ничего с этим не могли поделать. Это у нас так и осталось до сих пор. Так вот, каждый раз после таких температур мы, естественно, откатывались назад в своих способностях. И каждый раз заново начинали кушать прикормы. И в один «прекрасный» момент, примерно в 10 месяцев, после очередной температуры она отказалась от всех кашек, пюрешек и т.д. и т.п. Соски Варюня не сосала, из бутылочек не кушала. Мы были на грудном вскармливании.
Так на грудном вскармливании мы и прожили до полутора лет, не кушая больше ничего. Надо сказать, она была не худенькая девочка, я и не предполагала, что моего молока могло хватать. Кушали мы, можно сказать, круглосуточно: просыпались — кушали, понервничали — кушали, на прогулке захотелось — кушали, спать — кушали, ночью — кушали. Дошло до того, что мы ложились спать в разные кровати, а просыпались в одной. И я ничего не помнила, когда я вставала ее кормить, и плакала она или нет. Вот в таком темпе мы и жили, пока обе не устали от ночных и постоянных круглосуточных хотений тити. Уже не помню, с чего, может быть, от сынули, она боялась «бадяя». И вот однажды я ей сказала, что все, нету тити, титю бадяй забрал, и теперь это его титя. Варюнечка отнеслась к этому стойко, она прижималась щечкой, гладила, с сожалением смотрела на грудь, но после этого больше не просила титю. Хотя до этого мы безуспешно мазали грудь настойкой полыни и пробовали всякие разные способы отлучения от груди. Первые несколько ночей мы вставали ночью, варили кашки, кушали иногда даже по два раза. После всех этих нелегких испытаний Варюня запала на кашки, и, когда мы пошли в садик, она за завтраком могла по две или три тарелки кашки скушать.
Сейчас Варюше уже 6 лет. Она пойдет в школу. Но любовь к кашкам у неё осталась, и каждое утро кашка обязательно на нашем столе.
