По мере приближения пятнадцатого числа возникали мысли: "Может, еще пару деньков, тем более что надо бы это и то успеть". Шестнадцатого, раз срок подошел, решили поехать в роддом, поговорить с доктором.
За полночь лег спать. Отосплюсь. Среди недели. Блаженство. В семь растолкала жена. "Ой, ну что ты, - говорю, - делаешь? У меня же будильник стоит на девять". "Паша, у меня воды отошли". Я думал, так вскакивать с кровати могут только герои гонконгских боевиков... Собираемся, выходим. Схватки у жены уже довольно частые, впрочем, даже с учетом вероятной пробки доедем вовремя. По дороге слушаем музыку и даже пытаемся шутить. Оба чувствуем, как напряжение нарастает.
Прибыли, переодеваемся, поднимаемся на лифте в предродовую палату. Заходит медсестра, объясняет, что нужно делать. Что-то вкалывает. Еще соображая, мы, как и полагается, спросили, что это. Нам ответили, но мы тут же забыли. Схватки чаще и дольше. Жена пытается найти себе место во время схваток и слоняется по палате между ними. Пытаюсь помочь. Все, о чем говорили на курсах в течение двух месяцев, забыл начисто; помню только, что нужно делать все, что она скажет. Просит помассировать спину, с третьего раза получается так, чтобы было легче.
Смочить губы водой (пить нельзя). Снова схватки. Массаж перестает помогать, придумываем что-то еще. Наконец появляется доктор. Осматривает. Раскрытие восемь сантиметров. Еще немного - и будет полное. Подношу к лицу ладонь и представляю, сколько это. Снова предродовое танго, я иду след вслед за женой и поддерживаю ее. Она уже не очень хорошо соображает, слишком больно во время схваток и слишком давно все началось. Когда - уже не помню. "Вот смотри, - говорю, - видишь, темнеет. Как стемнеет - так и родим, еще немножко потерпеть осталось". Полное раскрытие уже давно, доктор позвал коллег посоветоваться, они по очереди проводят обследование. У меня крепкие нервы, я должен думать только о жене... Я не могу видеть, как они это делают, хотя и понимаю, что это для ее же блага, для скорого и благополучного разрешения. Я обманул ее: уже давно стемнело. Пока только схватки.
Доктор говорит нам, чтобы мы дышали с задержкой. Дышим, считаем. До пятнадцати, потом до двадцати. Еще осмотр, еще. Я уже готов сам родить, только бы все это наконец кончилось. Жена еще может с моей помощью встать с кушетки, но ходить одна не может, шатается. Наконец доктора решают, что нужна операционная помощь. Приносят бумажку. Надо подписать. Такой порядок. Жена ставит закорючку. Медленно идем в по коридору в операционную. На входе меня останавливает сестра: "Вам дальше нельзя, там все стерильно. Подождите вон там". Прохожу до конца коридора, сажусь на скамью. Вдоль стены стоит три каталки, на них - родившие матери, одной принесли ребенка, вторая звонит по телефону и рассказывает, что родила ребенка. Как-то буднично, словно купила чайник или сходила в кино. И спокойно.
Я ловлю себя на том, что сижу, раскачиваясь, как небуйный больной, сейчас я и в самом деле не уверен, что мое сознание в порядке. Я не могу найти себе места, я хочу быть там, с ней, пусть она сейчас в глубоком сне и я ничем не смогу ей помочь, мне же надо куда-то себя девать, чтобы не начать биться головой об стену. Не помню, сколько просидел так. Мимо проходили медсестры, к одной из них обратилась новоиспеченная мама и попросила забрать ребенка. "Куда же я его заберу? Родила - так нянькайся теперь". Беззлобно так, с юмором. С юмором человека, знающего жизнь.
Та самая сестра выходит со свертком и проходит мимо меня. "Пойдемте, папаша, покажу вам сына". Прохожу вслед за ней и наблюдаю, как она обрабатывает его. Смывает остатки околоплодных вод, не помню, как это все называется. Он красный. Он не плачет. Только кряхтит и открывает рот. Обработали. Кладут на весы. Смотрю на цифры. 4,56. "Ого, папаша, да у вас богатырь! Ну-ка, измерим рост". 59 см. Пятьдесят девять сантиметров. Стоящий рядом папа ростом 192 и весом 100 при рождении был 3,5 кг и 52 см.
Запеленали в казенную жуткого вида пеленку и такое же одеяло. И отдают мне. Он лежит у меня на руках и сопит. Его глаза закрыты. Сестры оформили историю родов и ушли. Мы остались одни. Краснота сходит, он розовеет и постепенно открывает глаза. Точнее, сперва один. Чуть приоткрывает. Приглядывается. Щелочка. Я только сейчас замечаю, что он совершенно не похож на меня. Точная копия жены. Он открыл уже оба глаза и смотрит на меня. Такие большие глубокие зрачки. Выходит, я - первое, что он увидел...
Я часто спрашивал у своих друзей, которые стали отцами, изменились ли их ощущения, и если да, то каким образом. Обычно говорили что-то невнятное, подтверждая, что пока ребенок не способен высказать несколько осознанных мыслей, отец еще не воспринимает его как своего ребенка. Я прислушиваюсь к себе. На руках лежит мой сын. Он внимательно смотрит на меня. Я понимаю, что несколько минут назад в моей жизни произошел переломный момент. И что началась новая жизнь. Все эти долгие месяцы я разговаривал с ним, мысленно, иногда в машине по дороге на работу или домой, рассказывал ему о своих делах и спрашивал, как у него. И как последний месяц, просыпаясь и глядя на пустую пока кроватку, мечтал, что, просыпаясь, буду видеть, как он там спит.
Пришла сестра, мы спустились в послеродовой блок. "Давайте, - говорят, - мы его пока дежурной отдадим, вы ведь все равно не знаете, что с ним делать". Я с испугом, наверное, смотрю на сестру, потому что она добавляет: "Не бойтесь, с ним все будет в порядке". Я набираю телефон мамы. Уже бабушки. Она в метро, плохо слышно. Я говорю, что все хорошо закончилось, и говорю, какой родился богатырь. От нескольких произнесенных слов в горле встает ВОТ ТАКОЙ комок. Я опускаюсь на колени перед кроватью, меня трясет. Напряжение, в котором я прожил этот день, разом вырывается из меня. Страх за них обоих, за то, чтобы все прошло как надо. Я почти ничего не мог сделать и я слишком сильно переживал за них... Через несколько минут я успокаиваюсь. Одеваюсь, выхожу, добираюсь до закусочной, что-то ем. С удивлением смотрю на окружающих меня людей. Внутри у меня живет Тайна.
Возвращаюсь в роддом и поднимаюсь к жене. Она только что очнулась. Лежит на кушетке, глаза закрыты. Она уже в сознании, и я, захлебываясь, рассказываю ей, какой у нас родился сынище. Рассказываю быстро, чтобы не сбиться, и чтобы изнутри снова не вырвался тот страх, и чтобы не расстроить ее своим видом. Я держусь бодро, глажу ее по волосам и говорю ей, какая она молодец. Она все смогла. Все сделала, как следует. И родила такого мужичка. Я прощаюсь с ней, целую ее, мне пора уходить. Замечаю, как она вытирает слезу из уголка глаза. Я выхожу быстрее. Чтобы она не видела.
P.S. История не наша, но стоит того, чтобы прочитать ее до конца.
