Комбинат детского пытания В России офиц

Комбинат детского пытания
В России официально действуют концлагеря для маленьких инвалидов

АНТОНИНА КОРСУНОВА
...ИХ земной путь может начаться по-разному. Может — в семье, а может — в детдоме, который справедливее бы назвать концлагерем. Но заканчивается одинаково: за высоким забором в психоинтернате для взрослых.
Места для детей-инвалидов с психоневрологическими нарушениями в нашей стране нет. Их не принимают в детсады и школы, им вообще негде работать. Они растут, чтобы уйти в никуда. А государство просто худо-бедно оплачивает им долгие похороны.
Официально в России около 650 тысяч детей-инвалидов. Неофициально — 1,5 миллиона. Две трети из них — люди с психоневрологическими нарушениями. И их положение — самое жуткое.
Их дом — тюрьма

Страна Советов относилась к инвалидам гуманнее, чем Третий рейх. Детей с отклонениями в развитии не отправляли в печи: их просто убирали с глаз народа. Для них построили “резервации” — интернаты. Тогда же родился миф: умственно-отсталые дети рождаются лишь у отбросов общества. И “отбросам” сразу предлагали отмыться от позора, сдав “урода” в интернат. В роддомах до сих пор говорят мамам, родившим таких детей: зачем тебе этот овощ, сдай! А государство молчаливо с ними соглашается.
Удивительно: каждый ребенок-инвалид в интернате обходится казне в 500 долларов в месяц (впрочем, до детей доходит лишь ничтожная часть). Но если семья решится оставить ребенка у себя... Пенсия ребенка-инвалида в России — около 2 тыс. рублей. Большинство семей с такими детьми живет далеко за чертой бедности. Иногда родители сдают больных чад просто потому, что им их не прокормить. А иногда — потому, что боятся стать изгоями, как другие родители, отважившиеся сами воспитывать инвалидов.
Таким мамам приходится жертвовать свободой, карьерой, работой. Устроить такого малыша в сад или школу сложнее, чем попасть на Луну. Няню для них не найти (да и на какие шиши?). А прохожие будут косо смотреть всю жизнь.
В московских семьях, по экспертным оценкам, живет 15—20 тысяч детей с тяжелыми нарушениями развития. Часто у них целый букет болезней: гидроцефалия, ДЦП, нарушение зрения, слуха, синдром Дауна...
— Моего ребенка не возьмут ни в какую школу. Ни в школу для детей с ДЦП (он не понимает речи). Ни туда, где дети тоже ничего не понимают (у него эписиндром). Ни даже туда, где дети с тем же эписиндромом (потому что у него ДЦП), — говорит одна такая мама. — А чиновники все время твердят: ваш ребенок — ошибка природы, сдайте его в интернат.
— Я знаю случаи, когда сами родители, оставшись без поддержки со стороны, умирали раньше времени, — говорит председатель ассоциации “Даун-Синдром” Сергей Колосков.
Неудивительно, что интернаты многим родителям кажутся единственным выходом. У 95% детей, попадающих туда, есть родители. Такие мамы не знают (или не хотят знать), что происходит с их детьми дальше. По статистике, каждый третий ребенок с психоневрологическими нарушениями не доживает в интернате до 18 лет.
— Помню случай: из четырех даунят, попавших из дома малютки в интернат, трое умерли в первые три месяца. А единственная уцелевшая девочка похудела сразу на 12 кило, — говорит Роман Дименштейн, педагог Центра лечебной педагогики (ЦЛП).
Сначала такие дети попадают в дом ребенка, где содержатся лет до 3—4. Дальше комиссия решает, кто из детей может учиться, а кто нет. Первые попадают в интернаты Минобразования. А дети с тяжелыми нарушениями развития, получив клеймо “необучаемые”, — в интернаты системы соцзащиты. Им не положены педагоги. Ужасно, но среди них оказываются дети с высоким интеллектом — те же аутисты, которые просто не умеют общаться.
— Родителей нельзя винить в том, что они отдают детей, — считает Колосков. — Люди, у которых рождаются дети с тяжелыми отклонениями, находятся в шоке. Их может убедить лишь помощь государства. Но ее — нет.
На словах государство выступает против дискриминации по состоянию здоровья. А на деле у нас выбрали дорогой и циничный способ содержания детей с нарушениями развития.
...В 1998 году французские журналисты сняли фильм о российских детских интернатах для умственно отсталых. На экране — голые или в смирительных рубашках дети со связанными прозрачными от худобы ногами. Постели без простыней и подушек. Во время еды их привязывают к лавкам. Крупным планом оператор снимает, как мальчик писает под скамейку, а санитарка начинает на него орать. В одну кровать засовывают по четыре ребенка...
— Почему они такие худые? Даже если их и кормят, пища в таких условиях не усваивается. Чаще всего дети умирают там не от голода, а от тоски, — говорят специалисты. Всю оставшуюся (как правило, недолгую) жизнь дети обречены провести за забором.
Самое тяжелое положение у детей с множественными нарушениями. Как правило, с ними не занимаются ни педагоги, ни психологи. А на несколько десятков детей полагаются одна-две санитарки. Бесчеловечная система ломает даже самых ранимых людей: они становятся бесчувственными к детской боли. Они должны успеть всех перепеленать, переодеть, покормить, вымыть пол в отделении... Но это нереально, и частью работы приходится жертвовать. Например, кормлением.
Моют детей в лучшем случае раз в неделю. Чтобы не задохнуться от тошнотворного запаха, санитарки открывают форточки в любую погоду.
— В одном интернате к нашему приезду несколько детей усадили по трое на ковер. Чтобы мы не увидели, что у них связаны руки. Зачем? Чтобы они не вызвали у себя рвоту, не поцарапались. Если их учить, они этого делать не будут. Но их никто не учит, — говорит Колосков. — А на ночь им связывают ноги.